В интересное время живем. Всё вокруг пропитано ощущением грядущих изменений и, в том числе, в области образования. Если кто не чувствует этого — он просто недостаточно внимательно следит за образовательными новостями и не пытается сопоставить одни факты из жизни с иными. Попробуем это сделать на примере ЕГЭ и ВПР.

Как мы видим, Рособрнадзор с неизменной упорностью продолжает гнуть линию на узаконивание всероссийских проверочных работ в качестве регулярного механизма «мониторинга» успеваемости в отечественных школах. Мы это наблюдаем на маниакальном стремлении не упустить 2020 год и непременно провести ВПР, которые не состоялись весной. Прикрываясь, при этом словами о «заботе об учителе»: мол, мы помогаем педагогам оценить «дефициты» у детей, используя разработанные «в центре» измерительные инструменты и увидеть результаты детей на фоне «единых требований».

На самом деле они хотят не только отработать выделенные бюджеты. Куда более важной является задача не допустить в обществе крамольной мысли, что ВПР-ы не нужны или что без них можно жить. Сама по себе такая идея — не просто крамола. Это самая опасная мысль, которая могла бы существовать, поскольку она разрушает стратегемму, по которой именно ВПР должны стать, по задумке аавторов, основой для будущего «цифрового следа ученика», который полностью перевернет систему выдачи аттестатов в школе.

Вкратце, концепция такова: мы вводим ВПР-ы на всех параллелях в школе по всем основным предметам и, опираясь на результаты анализа данных по ребенку, можем вообще ликвидировать привязку аттестата к текущим оценкам и выдавать его на основе анализа «больших данных» по каждому ребенку за все годы его учебы в школе. Причём, без участия учителя и школы или кардинально сократив возможность их влияния на вопрос выдачи аттестата.

Об этой идее, которая кажется фантастичной, не только грезили разного рода «методологи» и «инноваторы» от образования, но уже проговаривались и вполне себе ответственные люди из Рособрнадзора.

Не зря же Анзор Музаев так легко согласился с предложением отказаться от ЕГЭ в качестве выпускного экзамена, когда он заявил, что «решение этого вопроса не в компетенции Рособрнадзора». На самом деле, когда у тебя забирают буквально изо рта что-то твое личное и очень вкусное, ты не станешь отдавать вкусняшку безропотно. Как минимум, спросишь — а что взамен? А тут у Рособрнадзора забирают его любимое детище — ЕГЭ!

И тут следует отметить, что с учетом политического расклада, когда общественность давно добивается отмены ЕГЭ, на волне всеобщей нервозности в обществе, Росообрнадзору выгодно показать себя «договороспособным». При том, что такая договороспособность не ппроявлялась ранее. А теперь — пожалуйста! «Не наш вопрос — пусть решают депутаты!»

Много вы встречали в своей жизни профессиональных  людей, способных передать решение узкого профессионального вопроса «депутатам» (то есть людям с удицы в буквальном смысле слова)? Я — немного. И все эти «демократичные люди» были, мягко говоря «не от мира сего»…

Поэтому я уверен, что такая сговорчивость Музаева объясняется просто: у него есть куда отходить, уже подготовлена «тыловая оборонительная линия», на которую можно отойти. И сегодня подошло время для осуществления маневра отхода на новые позиции: можно сдать ЕГЭ в обмен на новые подходы с «мониторингом знаний учащихся» средстваими ВПР.

По существу, мы с вами становимся свидетелями интересного исторического поворота в образовательной политике: на смену «аналоговому» ЕГЭ идут очень хорошо «цифровизуемые» ВПР. ЕГЭ попросту перестал быть актуальным в век цифровизации. Сейчас интересен именно «цифровой след» — он прекрасно ложится в любой отраслевой документ, несомненно будет понятен членам Правительства (кому подчиняется Рособрнадзор) в контексте «цифровизации экономики». Иначе бы никакой Музаев или любой вменяемый руководитель на его месте ни в жизнь не согласился бы на «сдачу позиций».

В завершении повторюсь: всё вышесказанное — лишь гипотеза, основанная на наблюдениях за высказываниями власть придержащих, тенденций в развитии технологий и анализе идей, активно обсуждаемых в «экспертных группах». Я не утверждаю, что именно так и будет.

Но если так случится — мы окажемся не просто в новом мире. Мы растворимся в нем.